Оренбургский пуховый платок

стал одним из первых ее членов. Вязанием он занимался днем, а утро и вечер проводил в церкви с хором. Ольга Александровна Федорова, пле - мянница, по воспоминаниям своих родных рассказала о дяде следующее: «Он любил вязать в саду. У них за домом был яблоневый сад с ульями. Ер - молай Степанович сидит под весенним солнышком. Пчелы жужжат, пти - цы поют, яблоневый цвет кругом, а он как бы и не работает. Со стороны смотришь, а спицы в руках словно замерли, просто хорошо человеку на белом свете. Но нет, двигаются иглы, не так размашисто, как у всех, а толь - ко самые кончики, петельки у него уж больно маленькие, как бисеринки». Такой «бисерный» платок на 1000 петель всем на удивление связал Ер - молай Степанович. Увезли «чудо» в Оренбург. Чьи плечи окутал платок, мы не знаем. Хотелось только, чтобы не жены того партийного работника, который так легко распорядился жизнью самого автора… «Предложили дяде Ермолаю петь в хоре театра музыкальной коме - дии – не захотел он». Отказа поменять церковный хор на опереточный в 1930-е годы было достаточно для постановления тройки НКВД. Через год пришло родным из Кемерово, места заключения Е.С. Федорова, извеще - ние о его смерти. В 1964 году семья получила справку, что дело в отноше - 184 knit and knew folks around. She pitied him and his family, one of the poorest in the neighborhood. She would leave him a large box for keeping shawls for sale and keeping records of what knit - ters wanted to exchange their goods for. A merchant’s wife bought him a house, and he was doing better. After the revolution new authorities imprisoned him for being a «profiteer». He did not Е.С. Федоров с сестрой, 1920-е гг., E.S. Fyodorov with his sister, 1920s.