Оренбургский пуховый платок

все меньше таких умельцев, чьи инструменты сразу в работу пустишь. По- этому к таким мастерам относятся с особым почтением и уважением. Нередки в истории промысла и случаи, когда сами мужчины садились за вязание. «У нас мужики в деревне не вязали, – рассказывала Анна Павловна Варавина из села Александровка Саракташского района, – а вот в Черкассах вязал один, жене помогал. Прясть он не прял, а вязать вязал. Вот еще Иван Владимирович Шевцов, он меня, когда я бригадиркой на пухпроизводстве работала, возил на лошади из Черкасс. Я его спрошу: «Иван Владимыч, вы что, правда, вяжете?» Он на меня глянет, да еще матом загнет: «Я лучше баб - ки вяжу, бабка еще не так! Я вот только привязывать не научился». – «А ка - кой узор вяжете?» Он уже мягче, с пониманием: «Вот две восьмерочки по бо - кам, а в середине ковылюшечки». И хорошо у него получалось». В селе Красногор Саракташского района, знаменитом своими теплыми платками, вспоминают добрым словом Константина Петровича Тошере - ва (1927–1994 гг.). Он был инвалидом, платки вязал с детства. Занятие это почитал и не стыдился. Из беседы с Анной Яковлевной Рябининой, по - томственной мастерицей: «Мы, когда молодыми были, на посиделки ча - сто собирались. Кто вязал, кто плясал. Константин Петрович придет, до - станет из кармана кайму, навяжет молча, в карман положит и уйдет. Вязал быстро-быстро. Вязь у него такая красивая, как писаная. До самой смерти с иглами не расставался». Орская вязальщица Татьяна Николаевна Григорьева (1930 г. р.) обратилась к событиям своего детства: «Я помню, как рассказывали, – жила в Верхнеозер - ном одна семья. В молодые годы нес хозяин воинскую казачью повинность, но когда срок наступил, служба отпала, делать больше нечего. Летом посея - ли, собрали урожай – все. А целую зиму чем заниматься? Вот и вязал. А жена у него – мордовка с Уральских гор, вязать не умела. Как-то пошел он по делу, на обратном пути набрал охапку таволги – есть такое растение, кустарник. У нас зовут тволожавник. Набрал тволожавника, а он колючий-колючий, и не - сет домой печку топить. Как эта бабка его с порога начала ругать: «Да старый ты дурак! Да старый ты хрыч! Да что же ты наделал! Ты же рученьки свои ис - колол, испортил. Как ты теперь возьмешься за платок?» Так вся деревня узна - ла, что он вяжет платки». Татьяна Николаевна, от души насмеявшись, про - должила: «В это время уже три колхоза в Верхнеозерном было, а рядом гип - совый рудник открыли, и мужики все пошли туда работать. Вязать им уже было некогда, но пух почесать, перепустить всегда женам помогали». Сегодня уже легендой окутаны имена Леонтия Никифоровича Макси - мова и Ермолая Степановича Федорова, живших в селе Желтом Сарак - ташского района в начале ХХ века. Men could carefully make tools conve - nient and safe for women to use so not to injure their hands by sharp needles. Men would sharpen the needles and blunt them with glass-paper for safer use, turn a knotless spindle and polish it to perfection so that not a single thread could catch on it. Unfortunately, there are very few crackjacks nowadays whose state-of-the-art tools can be used with no hesitation. Such men, if found, are highly respected and honored. 181