Оренбургский пуховый платок

уговор. Как поделает она школьные уро- ки, так мы и за спицы. Теперь я ей учи- тельша. А она при мне стажёрик. Я смотрю, с какой с дорогой душой работает моя Надюшка. Чувствую, нет, не понапрасну задала я себе трезвону да беспокойствия. Совсем не внапрасну возилась я с девчонишкой при ночных огнях. Не пал мой труд хинью. Комок подкатил к горлу. Я вошла в кухоньку. – Бабушка!.. Родимушка!.. Надюшка бросилась ко мне и эх цело- вать! – Да тише, – смеюсь, – тише, голубка ты моя белая... Врачи склеивали, склеи- вали, а ты в секунду и рассади стар гор- шок этот... Надюшка отпрянула, раскинула руки. Смеётся мне в удивленье. – Бабунюшка! Да откуда ты? – А оттуда, куда сама и провожала. – А что, ты сбежала? – А ты почём знаешь?.. Ох, тебя на кривой козе не обскачешь. Ты у меня знаешь, почём ходит двугривенный. – Гм... Когда я была у тебя в последний раз, я спрашивала доктора... – О, доставучая моя девонька-жох, – перебила в похвальбе. – С самим имела совет! – Имела... Я спросила. Доктор и ска- жи, что выпишет точно, как из пушки, во вторник. Вот послезавтра будет. – Видишь… Доктор предполагает, а Анна Фёдоровна располагает! – в пылу набиваю себе ценушку. Ну совсем раскуражилась дома ба- байка. – Бабунечка… – От досады Надя хрус- тнула пальцами. – Да знаешь, ты все мои планы... Ну... Кверх тормашками! – Не велик наклад. Сейчас снова вниз кармашками поставим... Что там такое хитростное? – А то, что отпросилась я от вторнико- вых занятий. Наладилась, ерики-мамо- рики, за тобой ехать. – Вот только этого-то, – плеснула я ру- ками, – мне и не хватало! Ты поехала б, а свои – тоже сюда клади! – а свои в Орен- бурге отстали б, что ли? Да они б там на тот вторник, поди, самоличный аэроплан заказали б везти в Жёлтое вот эту даму из Амстердама! – тычу в себя. – А надо мне это – а чтоб его черти горячим дёг- тем окатили! – как карасю зонтик. Этот ручку подал, тот ножкой шаркнул... Да на что ж мне такая бесплатная комедь! Нешь я покойница, что навкруг меня бу- дет шалопайничать целый табун охаль- щиков да ахальщиков? Живой ходи без подпорок! А я живая. Вот я своим ходом и пустилась до поры, абы не сцапала меня в полон сердоболь- щиков рать… Правда, доктор для поряд- ка чуток поманежил, покрутил носопыр- кой. Торочит: «Вообще-то вам не повредит побыть до вторника». А я ему и резани, понапрасну бабка рот ширить не станет: «А я не солдат, чтоб отбывать минута в минуту. Вижу по лицу, вы думаете про меня: тупидзе тот поп, что крестил, да забыл утопить. Думайте так. Я на вас за то сердца не держу. Только и вы меня не держите. Знаю я себя лучше, чем вы. Чувствую я себя дай Бог каждому так себя чувствовать. Так что давайте по-доброму раскланяемся в воскресе- нье!» – Прямо не верится... Вернулась... – сражённо прошептала Надюшка. – И сла- ва богу! – Да нет, Надюшка. В строку ладь дру- гого. Слава вот ему. Я достала из сумки платок. Серебрис- то-серый, узорчатый. Встряхнула.