Оренбургский пуховый платок

Сели на приступочку у оконца – тихо... Пустили глаза в домок в свой – пус- то... Оглядываются... Жалливо смотрят на меня... Чем же я подмогу вам, горюнята? Утеклую воду не воротишь... Мои сюда, мои туда – нигде нету ма- лых. В домок так и не вошли. Улетели с горя в лес. Но ещё недели с две прилетали-плака- ли. Опустятся на кухоньку, целыми днями не сводят со скворечни тяжистые глаза. В печали выжидают, не пойдут ли голоса оттуда родные... Далеко до обычного разлучного срока тронулись мои на юг. Затужила бабка. Думаю, всё. Не увижу больше. И, к счастью, ошиблась. На новую весну воротились-таки! Теперь я подумнела. Теперь я при них козырная защитка. На таких добровольских правилах пок- руче взялась я ладить статью. Своротила дело с абы как на верное: когда выше- лушились слепыши, забрала над птахами полный присмотр. Пуще против прежнего стала прикар- мливать взрослых. А не примаете моего стола, поняйте ищите лучшего и не бойтесь. Нонче я за ребятушками, за очерёвочками за ваши- ми исполняю наблюдение по всей дис- циплине... Сяду под солнушком, – а мне что в избе, что во дворе сочинять узоры, – вяжу да поглядываю на скворечню. Коршун за- маячь какой, сорока, ворона – платком махаю. – Кыш!.. Кыш!.. У меня не уворуешь. Подросли пискуны. Вся семейка отбы- вает на вольное житие в ближний лес. А в осень, как уходить на тепло, заво- рачивают ко мне денька на два. Всё поют, грустно так поют. И благода- рят… И прощаются... Двадцать пять осеней уже прощаем- ся... Двадцать шестую весну встречаем- ся... Из-под руки смотрю я на весёлых на постояликов своих. Миленькие вы мои пташечки, опять вы ко мне прилетели радовать своим счастьем, своими песенками... У вас пенье, а я плачу... Вы всегда вместе, а я всё одна да одна... Скворушку моего… война... сгубила… ВСЯК ДАР В СТРОКУ В домке у меня примрак. Оттого полумрак, что цветущая сирень закрыла оба окна с синими ставнями. За окном сирень. На столе в банке с водой сирень. «А что, богатая я!» – думствую я про себя и с устали опускаюсь на низкую кой- ку за печкой. Койка эта так, расхожая вроде, по- сидеть там, полежать подремать какой часок, поработать спицами, когда не в охоту идти в кухоньку, где в обычности всегда и работаешь, где и обретается всякая всячина, всякий привьянт, к вя- занию касаемый. Напротив, изножьем к двери, высо- конькая нарядная кровать. С периной, с шитымиподзорами, с горушкойподушкой под кружевной белой накидью. Кровать аккуратно убрана. Какая-то музейная. Та кровать наособинку. Гостевая. Я и не упомню, когда на ней спала. Давнёшенько не разбирала. Всё в кручи- не ждала, ан нагрянет кто из своих вне- 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155