Штурм Берлина

Половина задачи была выполнена. Но только половина. Станция находилась в руках противника. Кроме того, мы имели все основания предполагать, что немцы постараются скинуть нас с высот. Бойцы всю ночь строили оборону, отрыли окопы в полный профиль. На рассвете мы увидели стволы танковых-орудий, торчавшие из-за полотна железной дороги. Те триста метров, что отделяли нас от станции Дольгелин, были совершенно открытым полем. Но медлить нельзя. Как только дали залп «катюши», мы бросились в атаку. Ни один немецкий танк не успел выстрелить. В окопах валялось много трупов. Живые немцы стояли на коленях и молились. Наши танки, артиллерия, автомашины взбирались на высоту и шли в прорыв. У здания станции, в котором засели гитлеровцы, произошёл гранатный бой. Я упал раненный, не мог подняться. Лежал и смотрел, как войска идут вперёд. Радовалось сердце, смиряя боль. Когда немцы были выбиты из подвала станции, мой ординарец башкир Бакей Язаров оттащил меня в здание. Потом с его помощью я добрался до штаба полка. Тут мой верный ординарец был убит осколком снаряда. Горько думать о нём и о всех тех, кто не дожил до Дня Победы. ГВАРДИИ СЕРЖАНТ А.КУБАСОВ На командном пункте гвардейцев-минометчиков Командир дивизиона гвардейских миномётов гвардии майор Друганов стоит у стереотрубы. Рядом на полу, у походной рации, возимся мы, радисты. В углу дремлет связной. Командный пункт расположился в угловой комнате второго этажа полуразрушенного немецкого дома. На полу разбитые стёкла, тряпьё, поломанная мебель. Стены испещрены пулевыми отметинами. Между окном и дверью на балкон зияла пробоина от болванки, выпущенной немецким «тигром». На площади виден и он сам: обгорелый, с развороченной башней и беспомощно задранной вверх пушкой. Это следы недавних уличных боёв, после которых фашисты отступили из местечка и окопались на ближних от него высотах. Бой на дальних подступах к Берлину, не смолкая, тянется уже двое суток. Майору, видимо, нестерпимо хочется спать, он трёт воспалённые от бессонницы глаза и снова смотрит в трубу.