Штурм Берлина

Было немного страшновато выходить на обстреливаемую улицу, но раздумывать было некогда, и я побежал. Тотчас же пронзительно визгнули рядом немецкие пули. Я пригнулся, но продолжал бежать. Я был уже совсем близко от тёмной арки, когда в пяти метрах тяжко грохнул взрыв фаустпатрона. Меня швырнуло взрывной волной об стену, и я ненадолго потерял сознание. Очнувшись, ощупал себя. Лицо и руки в крови, но, кажется, ничего серьёзного. Я поднял голову, пулемётная очередь снова прижала меня к асфальту. «Надо бежать, — подумал я, — не то не успею поставить задачу батарее». Я вскочил и снова побежал. Теперь я бежал короткими перебежками, то прячась на минутку за выступами стен, то забегая отдышаться в подъезды разрушенных домов. Батарея стояла у железнодорожного моста. Ознакомив людей с обстановкой, я приказал выкатить два орудия за угол прямо на улицу и хорошенько прочесать дома, откуда отстреливались немцы. Первым открыло огонь орудие Героя Советского Союза сержанта Тяпушкина. Надо было видеть, как работали артиллеристы. Пули свистели около них, но это словно подхлёстывало номера. Я указал им замеченные мною огневые точки, и через минуту их не стало. Ещё и ещё выстрелы, и одна за другой стали смолкать и скоро совсем смолкли ещё четыре огневые точки немцев. Над домами, куда били орудия, поднялись клубы дыма, дождём валились кирпичи, сыпалась штукатурка… Ещё несколько минут, и можно было разглядеть, как в разных местах улицы стали подыматься бойцы девятой роты. Они шли почти открыто, на ходу поливая из автоматов окна домов. Ответный огонь врага смолкал. Лишь где-то правее, там, где стояли наши танки, были слышны взрывы фаустпатронов … Задача была выполнена. Пехота пошла вперёд. Я бросился к отважным орудийным расчётам, не помня себя от радости. Мне хотелось (и я был готов это сделать) расцеловать их за точную и хорошо слаженную работу. Ведь это были мои расчёты! В этот момент я вместе с ними торжествовал победу. Я понимал, что впереди ещё много дела, но сейчас-то была победа! Но как раз в тот момент, когда я был уже у орудий, мы увидели солдата. Он бежал вдоль улицы, не обращая внимания на пули. Это был танкист — высокий, плотный, весь измазанный в масле. Он тяжело дышал, но ещё на ходу стал объяснять, что из четвёртого этажа дома, уже захваченного нами, немцы бросают фаустпатроны и не дают двинуться нашим танкам. Он указал мне это место. Там уже пылал один из наших танков, зажжённый фаустниками. Вся беда, говорит он, в том, что ни одна боевая машина не может пройти под аркой через узкие ворота, чтобы добраться до осиного гнезда. Положение было затруднительное. Чтобы выдвинуть туда