Штурм Берлина

всё же сопротивлялся. В эту минуту из боковой двери грохнул выстрел. Наш капитан с искажённым от боли лицом схватился за руку. Один из наших бойцов дал короткую очередь по двери. Бойцы, державшие немца, бросились на помощь капитану. Гитлеровец воспользовался этим и выбежал в коридор, желая, видимо, укрыться в одной из боковых дверей. Но стоявший рядом со мной боец Данилов выстрелил, и немец вытянулся у двери. Капитан приказал немедленно покинуть помещение, потому что нас могли из любой двери забросать гранатами. Мы же гранат не имели. Немцы, видимо, были ошеломлены нашим вторжением. Откуда-то из глубины подвала доносился топот и крики. Наш маленький отряд медленно подымался по лестнице. Замыкающим был я. Забыл сказать, что помещение было ярко освещено электричеством; где- то слышался работающий движок. Внезапно крики и топот приблизились. Я увидел, как изо всех дверей начали выбегать пьяные немцы. Вместе со мною несколько бойцов ударили по ним из автоматов. Немцы завопили. Некоторые упали, остальные скрылись в подвале. Мы вышли во двор. Раненого капитана заменил старший лейтенант. Решено было в последний раз предложить немцам сдаться. Эту миссию взял на себя один из пленных. Но не успел он войти в подвал, как раздалась автоматная очередь, и мы больше не увидели парламентёра. Решение с нашей стороны последовало немедленно. По приказанию старшего лейтенанта мы помогли расчёту подкатить орудие, жерло пушки направили в угол здания под самый фундамент. Старший лейтенант подал команду: — Бронебойным… 5 снарядов… беглый… Огонь! Выстрелы последовали один за другим. Голос орудия сразу отрезвил немцев. На лестнице с поднятыми руками показался комендант гарнизона — майор — в сопровождении всей своей пьяной оравы. Приём пленных начался. Видя, что товарищи уже не нуждаются в нашей помощи, мы отправились на свою батарею.